Казалось, в этом звуке смешалось всё печальное, безнадежное и беспросветное, что только есть в макроэргической Вселенной. Долгий тянущийся звук, гулкий и рокочущий заполнил все пространство читального зала. Он ревел, плакал и тявкал обиженной гиеной, рассыпался на части обреченными раскатами, длился и длился, тянулся и стонал, и звал, и мучался…

В отдалении коротко громыхнула гроза.

На исполненной неземной печалью высокой ноте вой оборвался.

И тут же вернулся, с упорными, нарастающим тарахтеньем будоража воображение пораженных слушателей. Теперь это был не просто вой. О, нет! Это был рёв боевого слона, потрясающего утыканным железным скарбом хоботом, это был гомон вышедших на тропу войны викингов, это была свора отведавших крови яростных боевых леопардов, это был…

— Это там, на галерее! — закричал мэтр Лео, выскакивая из двери, ведущей в хранилище.

Самые смелые из студентов побежали следом. Служащие Министерства Спокойствия, не в силах совладать с охотничьими инстинктами, тоже.

Первым на левой части галереи оказался Рудольфус. Не обращая внимания на панические охи и ахи Лизон, Труамины и Клотильды, он уверенно, хотя и очень медленно, продвигался к доспехам, украшавшим проем между двумя дальними каталожными шкафчиками.

Вой повторился. Бесконечный тоскливый звук тянулся, тянулся, а потом вдруг перешел в безумный лай. Доспехи, к которым пробирался Рудольфус, затряслись в унисон нечленораздельной брани потустороннего голоса.

— Не беспокойтесь! — обнадежил всех мэтр Лео. — Я его достану!

Молодой маг резво подскочил к доспехам, единым быстрым движением сорвал кое-как закрепленный панцирь…

Из недр стального чучела выскочил маленький демон.

Все дамы (разве что кроме Далии) дружно взвизгнули. Лизон брякнулась в обморок.

— Ах, нет! — удрученно воскликнул Лео и бросился в погоню.

Маленькое существо бросилось наутек. Оно передвигалось с бешеной скоростью, не прекращая издавать низкие утробные звуки, повизгивать, фырчать, царапать все попадающиеся поверхности, будь они деревянными, каменными или студенческими, разбрызгивать что-то жидкое (Рудольфус искренне надеялся, что это слюна. Романтичная Клотильда решила, что это слезы), и вообще… Если потусторонний мир и решил устроить испытание алхимикам на прочность нервов — он-таки добился своего, явив своего представителя в этот грозовой час…

— Чего вы стоите?! — возмутился Лео, сбегая за маленьким существом вниз, в глубины читального зала. — Ловите! Только осторожно, он испуган!

— Вот уж нет уж, — проворчал один из студентов. — Вы уж сами…

— Вы что, такие большие, а обыкновенной кошки испугались? — попытался купить «на слабо» мэтр Лео вероятных помощников.

В этот момент злой с валерианового похмелья Роджер, получивший дополнительные бонусы ярости во время сидения в железном заточении, вскочил на стол выдачи, угодил лапой в чернильницу и взвыл особенно мерзко и неистово. Его глаза горели волшебными тясячемановыми фонарями, и госпожа Лейла, которая всегда подозревала семейство кошачьих в тринадцати дюжинах смертных грехов, поспешила отступить к полке с изданиями на религиозные темы.

— Да держите же его! — возмутился Лео. Но Роджер не ждал милостей от природы.

Пропечатав чернильные следы на трех преследователях и юбке Лизон, он пробежал до выхода из читального зала. Увернулся от рук охранника и рванул обратно. Взлетел на галерею, увернулся от Труамины, пытавшейся поцеловать мэтра Лео (а что? он так кстати оказался рядом, и вообще мужчина положительный…), взмыл вертикально вверх, использовав в качестве опоры портрет первого ректора Университета. Попрыгал по крышам шкафчиков, царапая каждую из протянутых к нему рук, потом бросился к окну и с воем — на этот раз финальным — протиснулся через приоткрытую форточку наружу.

— Уйдет! — горестно закричал Лео, открыл форточку пошире и бросился в погоню.