И хотя ему казалось, что прожил долгие годы, на самом деле прошло лишь несколько секунд.

Интересно, что в обеих историях фигурируют сосуды, наполненные водой. Возможно ли, что, сосредоточив внимание субъекта на отражающей поверхности, волшебники мгновенно вызывали у него транс и далее внушали своим подопытным определённые картины и переживания? По крайней мере, это единственное имеющееся в нашем распоряжении правдоподобное объяснение.

В любом случае во время пребывания на Сицилии и в Испании Майкл Скотт почти наверняка испытал определённое суфийское влияние.

И упоминание в «Божественной комедии» служит тому прямым подтверждением. Сам Данте, судя по некоторым признакам, тоже испытал влияние суфиев. Он выучил язык Прованса, унаследовавшего от испанцев и сарацин предрасположенность к шифрованной поэзии и куртуазным романам. Кроме того, Данте некоторое время был членом флорентийской гильдии врачей и аптекарей, а в 1304 году отправился в добровольное изгнание и двадцать лет путешествовал, подобно бродячим дервишам. Интерес к «вульгарной речи» — впоследствии известной как langue verte, «зелёный язык» Франции (а зелёный, позволю себе напомнить, — это суфийский цвет посвящения) — побудил его отказаться от идеи написать «Божественную комедию» на латыни.

Очередное свидетельство гипнотической силы Скотта даёт некий флорентиец в комментариях к «Божественной комедии». Согласно этому автору, как-то раз пришедшие к нему гости попросили Скотта продемонстрировать им одно какое-нибудь чудо. Стоял январь, но по мановению волшебника на столе появился виноград. Скотт велел своим гостям выбрать себе по веточке, но запретил брать их, пока он не даст сигнал. Затем, по слову «давайте!», весь виноград исчез, а несостоявшиеся едоки обнаружили, что сидят, вцепившись руками в рукава своих соседей.

Альберт Великий, о котором мы поговорим немного позднее, тоже, согласно легенде, творил подобные чудеса — например, давал посреди зимы обеды в укрытом снегом саду, который, стоило гостям сесть, вдруг оказывался цветущим и залитым солнцем.

Какими бы методами ни пользовался Скотт, чтобы внушить свидетелям иное видение реальности, совершенно очевидно, что он был хорошо знаком с применением сосудов с водой в гадательных целях. Он ссылается на эту технику в одной из своих работ и замечает, что для получения наилучших результатов следует использовать в качестве медиума (подобно тому как известный маг елизаветинских времён Джон Ди использовал Эдварда Келли) ребёнка пяти-семи лет от роду, а также принимать в расчёт астрологические факторы и применять заклинания и призывания духов.

О его близком знакомстве с каббалистической концепцией отражения макрокосма в микрокосме свидетельствует «Введение в астрологию», в котором он приводит длинный список аналогий между природными объектами, звёздами, членами человеческого тела, музыкальными тонами, восемью частями речи в грамматике, восемью благословениями в теологии и многими другими явлениями. В одной своей работе он даже использует каббалистическую технику нотарикон для составления акростиха, в котором первые буквы восьми грехов вкупе раскрывают свою истинную природу: Desperatio, Invidia, Avaritia, Blasphemia, Odium, Luxuria, Ventris ingluvies, Superbia —DIABOLUS.

Об алхимии Скотт говорит: «Алхимия как таковая превосходит самые небеса, ибо силою духов стремится трансмутировать неблагородный металл в золото либо же серебро, а из них произвести воду со свойствами великими и разнообразными».

В знак признания его учёных заслуг Скотту был предложен сан архиепископа Клонмельского в Типперери (Ирландия), но он отклонил эту высокую честь, поскольку не знал гэльского языка и полагал, что не сможет достаточно хорошо общаться с местными жителями, — признак весьма благочестивого смирения, тем более неожиданного, что в те времена церковные синекуры были делом обыденным и никого не смущали.

Когда и где закончился земной путь Скотта, неизвестно. Легенда гласит, что он предсказал свою собственную смерть: камень свалится с церковной колокольни и убьёт его на месте. Так или иначе, считается, что он умер между 1230 и 1235 годами и похоронен в Мэлроузском аббатстве.

* * *

Об Артефии — средневековом адепте, которого очень высоко ценили современные алхимики Эжен Канселье и Лапидус, — известно мало: только то, что он был еврейским философом-герметистом и умер в XII веке. Однако дошедшие до нас работы этого учёного свидетельствуют, что он достиг определённых успехов в практической алхимии. Его классический труд «О продлении жизни» был написан, согласно утверждению самого автора, когда ему было уже по меньшей мере 1000 лет — и всё благодаря эликсиру жизни. Вот его собственные слова: