Вот Фриолар передаёт деньги подозрительному купеческому работнику. Выходит из палатки, а в руках ничего нет. Подозрительно? Что за работник? Шарль прочитал вывеску: «Эрих Краузер. Всё, что понадобится вашей конторе». Сообщник? С какой такой «конторой» связан этот умник?

Что-то живо, эмоционально жестикулируя, обсуждает с мэтром Андре. Из рук магова предполагаемого убийцы в руки маньяка-терапевта переходят какие-то скляночки, пузырёчки, свёрточки… Зад у Шарля заныл.

Дольше всего простоял Фриолар у повозки, владелец которой, степенный седой гном в полулунных очочках, торговал самым дорогим, что было на флосвилльской ярмарке — оружием. Шарль изо всех капральских сил подслушивал. Как на грех, злоумышленник соблюдал конспирацию; разговор шёл на ллойярдском. Кажется. Или на гномьем. У Шарля была двойка по иностранным языкам. Зато твёрдая пятерка по наблюдательности: он успел-таки рассмотреть, как Фриолар передаёт гному какой-то свиток. Осталось только узнать, что ж заказал магов секретарь оружейнику. Может быть, какой-нибудь хитроумный арбалет? Зачем, хотелось бы знать? на кого-то охотиться? Ведь мага он уже того… В лесу зарыл…

В раздумьях Шарль наткнулся на чью-то огромную спину. Пришлось отвлечься от Расследования, чтобы поздороваться с начальством. Господин Иво представил Шарля своей супруге. Госпожа Канна, мягкостью телосложения компенсируя недостаток в росте, всплеснула ручками, кто ж так морит голодом мальчика. Младший капрал был спешно изловлен, отволочён в частный дом своего непосредственного начальника, где проглотил обед из восьми блюд. Супчик с гусиными потрошками, клёцки в грибной подливе, поджаренные до хруста деликатесные «ушки» (Шарль так и не понял, из чего они сделаны), сам гусь, запеченный с яблоками, блинчики с мясной начинкой, фаршированная чем-то картошечка, сырник и яблочный пирог. К пирогу младший капрал осоловел и утратил способность самостоятельно передвигаться, говорить, думать, и даже дышал с перебоями. Хозяева не дали помереть. Душевное им спасибо. Натолкали в карманы пирожков и отпустили на все четыре стороны…

Шарль с трудом добрёл до каменной фантазии, украшающей площадь, присел в ее тени и попытался сфокусировать разбредающиеся глаза. Увы. Внутри капрала было столько нового, что один глаз смотрел в, другой на север.

Очнулся Шарль от какого-то навязчивого звука. Пригляделся. Рядом стояла госпожа Амели, сверкая белоснежными накрахмаленными чепцом и передником, и рассказывала:

— И тут он мне говорит: «Мамаша, мне приснились эти зубы». Я ему: «Блохастый ёж тебе мамаша». А он как обиделся, как заорёт на меня… А мой-то вдруг как замычит!

— Кто-о… — простонал Шарль.

— Подлец этот. Охренолог который.

— Который вам юбку подрал? — припомнилось Шарлю.

— И энтот пьян, — с удовлетворением заключила госпожа Амели. — Солнце еще не село, луна не взошла — валяется себе, будто ему мёдом намазано… Правильно мне маменька говорила: «Амели, все мужики сволочи. Все пьют» А я ей тогда, дурочка совсем молоденькая была, и говорю: «Мамаша, вы мне женихов не пугайте. Оставьте хоть одного на племя»… Или время? — задумалась Амели. Махнула рукой на точность и продолжила повесть временных лет: — А она мне…

— Уйдите… — захрипел Шарль.

— Вот и она мне говорит: «Изыди, Амели!»… — озвучила старушка былое. Запнулась. Задумалась. — Или она это не мне тогда говорила? Или не она говорила, но мне? Или не говорила, но она — мне? Как ты думаешь? — спросила Амели совета у младшего полицейского чина.

Шарль на четвереньках пополз от навязчивой старушенции прочь. Сначала было трудно, но потом коленки и ладони сработались, переполненный желудок договорился с чувством равновесия и силами гравитации, и скорость младшего капрала увеличилась. Госпожа Амели попыталась догнать, но где уж ей тягаться в скорости с натасканным на ловлю преступников сыщиком!